Качается год сорок третий
на ветках немецких ракит.
Вдыхая неласковый ветер,
отец на откосе стоит.

«Неизвестный солдат…» – я руками
Прочитал – мне мешала трава...
Со щеки придорожного камня
Горькой вязью стекали слова.

В страну холмов, знакомую по сказкам
Об уличном бумажном фонаре,
Мы звезды мира принесли на касках
И вешний гром на танковой броне.

Пришел солдат домой с войны,
Глядит: в печи огонь горит,
Стол чистой скатертью накрыт,
Чрез край квашни текут блины

О, мой далекий край,
Я шлю поклон тебе.
В ушах моих звучит
Запев удмуртских слов.

А за окошком – кутерьма.
Потрескан воздух на морозе.
И угрожающая тьма
Сидит в углу в готовой позе.

Сидит, прядет старушка
И доброй вести ждет
О том, что смолкли пушки
И сын на днях придет.

«Кино приехало!» – ликует стар и млад...
Событие – на редкость, долгожданно.
Злой дух опять вселился в аппарат,
Беда лавиной в зал сошла с экрана.

Где избы, где сараи, где овины?
Нет ничего… Лишь печь, кляня судьбу,
Среди бугристой выжженной равнины
Стоит, как шею, вытянув трубу.

Послевоенная братва –
Пилотки, звёзды, гимнастёрки.
А по дворам бредут слова –
«Вдова, калеки, похоронки».

А музыку я с детства полюбила,
тогда солдаты с фронта приходили,
победные весь день играли марши
на улице Победы Уралмаша.

Лежат в земле солдаты –
Ты надписи прочти:
Одни и те же даты
У каждого почти.

Запомнилась строка
Из тысяч строф,
Из сотен перечитанных сонетов,
О том, что трещины

Мы были просто мальчики по возрасту,
Но воины – по долгу и делам,
Когда и кровь, и боль со всею грозностью
В глаза бедою заглянули нам.

Когда в июне сорок первого,
в тот самый день,
тот роковой,
меня крестили русской верою...