Берлин горит…
Мне снится отчий дом…
Кружится белый пух и серый пепел…
– Открой мне, мама…

Мастерила мама покрывало
Из ярчайших тканевых полос,
Лоскутки годами собирала,
Так же день за днём я рядом рос.

В метельной ночи Ленинграда
Померк Петропавловский шпиль…
С твоими ветрами, блокада,
Клубится морозная пыль.

Осенней объятый тоской,
По пасмурным плитам бетона
Прошёл он в приёмный покой
Большого больничного дома.

Ой, туманы мои, растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага.

Нам радости разве что снились.
Без хлеба, без ласки отцов
Мужали и в горе крепились
Мальчишки военных годов.

Нет, не печальницей кроткой, –
Муза приходит в твой дом
Краткой военной сводкой
И вдохновенным трудом,

Как богато мы, нищие, жили!
Ты почти что босой – всё равно!
Для тебя – Тито Гобби* и Джильи**,
Красота и Аиды***, и Джильды****.

Широкие звёзды
Осенней холодной закваски
Над старым двором
Терпеливо веками висят.

Из Путивля раным-рано,
С солнечным восходом,
Ковнаковцы-партизаны
Двинулись походом.

Когда в атаке отгремит «ура»,
В ночи звезда скользнет по небосводу, –
Мне кажется, что ты еще вчера
Смотрела с моста каменного в воду.

Слышно в каюте, как дышит огромная Волга,
Звезды погасли над нами одна за другой.
Ветер притих на рассвете, усталый и волглый.
Слышится: ранняя птица кричит за рекой.

Мы «юнкерсы» по контурам узнали.
Зловещий гул забудем их едва ли.
Они летели, закрывая небо.
Я в рожь упал, в щемящий запах хлеба.

Я рад за наше поколенье!
Пусть и дойти не каждый смог,
Но враг поставлен на колени,
Как битвы праведный итог.

Ялавр*…
Ялавр…
В волненье
Я вспомнил про детства село.