Обелиски ли, нежные розы ль, огонь ли, окопы ль
окружат тебя здесь по краям крепостного кольца –
смуглолицый мой, синеглазый мой Севастополь,
я узнаю тебя, как сын узнает отца.

Бой спадает, и вскипает, и рокочет.
Неотступно смерть над самой головою.
Лес руками переломанными хочет
Небо синее нащупать над собою.

Четыре ночи или три,
Не помню, мы не спим…
Дрожит земля, земля горит,
Плывет кровавый дым.

И день настал: закончилась война.
Идут солдаты.
Май глядится в зеркало
Весёлых луж.

Человек живет на белом свете.
Где – не знаю. Суть совсем не в том.
Я – лежу в пристрелянном кювете,
Он – с мороза входит в теплый дом.

Как библейские звезды исхода,
Надо мною прибита всегда
Сорок первого вечного года
Несгорающая звезда.

Мой учитель
Сергей Николаевич Марков
на войне и в тюрьме
был всегда одинаков...

Захолустный сын России,
По-крестьянски тих:
В двадцать – услыхал впервые
Паровозный крик.

Ту весну сорок пятого года
Не забудет Россия вовек,
Голубое тепло небосвода
И войны остановленный бег.

Жёсткий, неулыбчивый камыш,
Листья, как штыки, – мерцают грани.
Сердце, сердце,
Что ты так болишь,
Словно я здесь был когда-то ранен?

Нас разделяют версты и недели,
Безжалостно разбитые войной.
И неспроста заметно заблестели
Виски мои нежданной сединой.

Они обещали когда-то
Прийти непременно домой,
И, верные слову, солдаты
И летом идут, и зимой…

Сердце защемило, застучало –
Музыка вдруг близко зазвучала,
С детских лет мне самая родная.
Слушала, от счастья замирая…

Могильщик не стар и не молод,
для бодрости чуточку пьян.
А ну-ка попробуйте в холод
лопатой стучать по камням.

Надолбы. Недобрый блеск орудий.
Тьма противотанкового рва.
Никогда ту зиму не забудет
Та, свой крест несущая, Москва!