В тот день они попали
В третий круг ада.
Поздняя осень затмила солнце,
Горные тропы

Эскадра в море, в небе эскадрилья,
Спалённой степью скачет эскадрон.
Войны проклятой морда крокодилья
Вломилась в нашу жизнь со всех сторон.

Вёдра, веники, пелёнки –
Мир барачный…
Где расту я, тонкий, звонкий
И прозрачный.

Вдаль степную руки простирая,
Над снегами мысленно парил.
Как он говорил об отчем крае!
Говорил-любил.

Фотокарточка хранится
С довоенных лет.
На счастливых этих лицах
Негасимый свет.

Я раньше часто проезжал
Село, где танк на пьедестале,
Где наш народ врага сдержал
И сосны часовыми встали.

Горжусь своей долей, но если
Заглянете в душу мою,
Поймете – печальные песни
Недаром я часто пою.

Было время огня:
Без атаки – ни дня.
Было время утрат
И солдатских наград.

Она давно живёт одна.
Помолится неслышно Богу –
И смотрит, смотрит из окна
На онемелую дорогу.

Чу! Труба поет, –
Встал я сразу в строй,
Чтоб обрушиться
На врага грозой.

Я ждал тебя всё детство, мой отец…
Вот входишь с вещмешком, через плечо
В свою совсем не новую избу
Несмело, будто скромный, тихий гость.

Поезд ходко спешит из Берлина,
Как звезда, поборовшая мрак.
Но солдату дорогою длинной
Не уснуть, не забыться никак.

Моя семья, мой полк пехотный!
Я не забуду ту страду,
Когда повзводно и поротно
Мы засыпали на ходу;

Когда умрёт последний ветеран
большой войны – а это будет скоро, –
какая из освобождённых стран
над ним склонится горестно и скорбно?