Уродливое,
Грязное,
Не наше –
Ему давно пора прошедшим стать…
Порой бывало – люди на войне
И от случайной погибали пули,
Не в схватке, не на танковой броне,
Не в обороне и не в карауле…
Нелепейший обстрел. Встают дымы,
Полуторка несется на ухабах –
И стон, и кто-то падает… А мы,
Мы скорбно пишем людям: «смертью храбрых».
Писали мы – и видели глаза
Старушечьи, девчоночьи, ребячьи…
Сверкнула на Рязанщине слеза,
Еще одна… Могли ли мы иначе?
Мы лгали? Нет, не лгали мы ничуть –
Такое было б просто недостойно.
Вот он лежит. Шинелка. Русый чуб.
В глазах его спокойно-преспокойно.
Ни в чем ни перед кем не виноват,
Лежит он, придавив спиною глину.
Беру его притихший автомат,
Диск полон? Нет, он пуст наполовину.
Той ночью был у перелеска бой,
Невиданный, пожалуй, по накалу.
Наш друг строчил, от копоти рябой, –
И ни одною пулей не солгал он!
Горела степь: кустарники, хлеба;
А он – спешил доставить донесенье,
А мог и здесь упасть, но… «не судьба»
(Как говорят в народе и доселе).
Так полыхай же, честный наш рассвет,
На крышах изб, как на высоких храмах.
Бесславной смерти не было и нет
У тех,
кто жил на свете
жизнью храбрых.