Я помню, как мама однажды промолвила мне,
Задумчиво, нежно печальными глядя глазами:
– Конец приближается этой проклятой войне,
И будет Надежда, сынок, обязательно с нами…

Синее, обыкновенное
Небо послевоенное.
Ни тыла, ни передовой,
Крыша над головой.

Он пришёл с войны,
ночью лёг на кровать,
лёг он подле своей жены.
Надо было где-то смертельно устать...

Нам общее – вершина, ветер, небо
и то, что видел ты ещё как храм,
а я – уже скорей как небыль
иль боль камней от незаживших ран.

Переполнен эфир, переполнен,
Перепутались радиоволны.
Как навязчивая цыганка,
Привязалась ко мне морзянка

Мы лишь от матерей узнали,
Что в те лихие времена
Нам, не рождённым, на вокзале
Отцы давали имена.

Я всё это видел в одной деревушке:
Домашнюю утварь средь груды камней,
Безмерное горе в глазах у старушки
И девочки, в страхе прижавшейся к ней.

Герою Советского Союза Ф.В. Фоменкову
На моем столе хранится
Сбереженная с войны,
Неприметная вещица

Ни выстрелов, ни криков, ни разрывов…
По небу тихо облако плывет,
Да на березе около обрыва
Малиновка мечтательно поет.

Не стало слышно песен по округе,
Не шелохнется ветер среди нив.
Деревни спят, натруженные руки,
Как гири, на подушку уронив.

Как весело, как высоко
Играет солнце в небе!
Не надо ехать далеко –
Заботиться о хлебе.

На ладони от глины оттёртая
Девятиграммовая мёртвая
Пуля – давняя, заржавевшая,
Под моим виском просвистевшая…

Вердикт на смерть не вынесен пока,
судьба на время выдала отсрочку,
чтоб к вечности полёт сквозь облака
мы совершить смогли поодиночке.

Вернуться в то время, когда ещё живы
Родители, бабушка. Горкою – сливы
С надтреснутой кожицей в центре стола.
Вернуться…

Рванулись танки с марша напролом.
Скребли броню бессильно пулеметы,
Охваченные пылью и огнем,
Захлебывались вражеские дзоты.