Всю жизнь передо мной
Страничка партбилета
И кровью надпись строчкою неровной:
«Умрем, но не отступим.

Я долго бродил, и дышал я землёю,
Где шрамы окопов доныне видны…
Искал – словно что-то потеряно мною,
Чему ни названия нет, ни цены…

Сколько их было – Россия, ответь! –
Великих и малых противостояний.
И сколько раз попирали смерть
Ратоборствующие россияне!

Нам идти далеко...
Окружили снега ворохами,
Навалилась метель,
Холодных холмов намела.

Мы залегли в бурьяне и в пыли.
Замолкла к ночи канонада.
И только пролетают журавли,
Курлыча грустно, к Сталинграду.

Дым ползёт от хвороста сырого,
Виснет на кустах невдалеке.
Бабкина пятнистая корова
Тащит в дождь меня на поводке.

На поле боя, кровью истекая,
Упал отец,
Уткнувшись в снег лицом…
И в тот же миг...

Метельное, напевное –
из той зимы, наверное:
«Один, два, три,
оладышек...

О милые мамы! Простите сынов
За то, что в походах былинных
Мы вас вспоминали у дымных костров
Пореже, чем жен и любимых.

Трясёт машину хлябь дорог.
Солнце греет, не ленится.
Гляжу на торчащий из снега сапог
смирённого кем-то немца.

Провожая в путь-дорожку,
Мать вложила в сумку мне:
– Вот, возьми, сыночек, ложку,
Пригодится на войне…

Нам удаются фильмы о войне.
За них вручают премии нам в Каннах.
…А в Канске – плачут.
В Канске у экранов
не спорят о подтексте и игре.

Мы славим тех, кто честно воевал,
Кто говорил негромко и немного,
Кого вела военная дорога,
Где пули убивают наповал;

«Вернулись наши!» – крикнул кто-то,
И все метнулись на перрон,
Где семерых солдат пехоты
Оставил красный эшелон.

Лил дождь, и лебеди летели,
чтоб ночь в полёте скоротать.
И в дождь, и в жгучие метели
ему на площади стоять.