Мы гурьбою толпились у хлева,
Каждый – с кружечкой голубой,
И ладони с горбушками хлеба
К ней тянули наперебой.

По каким только пням не косили,
Не гребли по болотам каким
Твои жёсткие травы, Россия,
Из войны чтобы выйти живым.

У меня была своя война.
Я опять ее во сне увидел.
Халхин-Гол прошедший старшина
Мне винтовку номерную выдал.

Не могли бы вы, сестрица,
Командиру услужить?
Не могли бы вы петлицы
На шинель мою нашить?

С годами память стала дальнозоркой,
И пристальнее стала, и добрей.
Отлив рисует пенные узоры
И лижет цепи старых якорей.

Выйдет на крылечко дед Ерошка,
Развернёт малиновы меха –
И пойдёт в руках его гармошка
Сказочною птицей полыхать!..

Ты рядом. Ты близко у кручи нагорной,
И дом твой на площади старой соборной.
Давно ли тут ветры военные дули?
Давно ли тут жалобно прядали пули?

В вагоне чуть-чуть тесновато.
Я – в самом углу, на краю…
Бойцы вспоминают – кто хату,
Кто мать, кто невесту свою.

…Все разговоры около закуски,
О том,
Что рюмка первая колом…
Но грелась печь...

Нам Победы никак не простят;
Не по правилам мы победили.
Судят, как о незваных гостях,
Что без спроса и ели, и пили.

Милы вы, осенние тропки
В смоленских привольных лесах.
Холмы мне напомнили сопки,
И та же лазурь в небесах.

Я написал свое письмо
Еще весной зеленой
И до сих пор не отдаю
В бригаде почтальону.

Проснулся в испуге-истоме
И взглядом обвёл полутьму.
«Ну, слава те, господи, дома.
А то показалось – в плену…»

Поклон всему, чему обязана
Я жизнью, радостью, судьбой:
Дымку над рыжею трубой,
Деревне под седыми вязами...

Ты ждешь меня, ты ждешь весною.
А я, давно уже не твой,
за сердце схваченный войною,
иду дорогой фронтовой.