Я просыпаюсь от ночных звонков,
Стремглав хватаю трубку телефона,
Но слышу только маету гудков
И автоматику надрывных дальних стонов.

Стали добрыми слухи
И весёлым оркестр.
На виду у разрухи
Всё ликует окрест.

Гудели стёртые культи,
И от прогона до прогона
У полки жёсткого вагона
На двух протезах сапоги...

Рвались фашисты к Волге, к Сталинграду,
повсюду сея ужасы войны.
И гнали на восток коровье стадо
колхозные подростки. Пацаны!..

Май суров. Рассветы холодны.
День Победы. Снег же – только тает.
Я забыл, как было в дни войны, –
Люди о печальном забывают.

Когда я вижу, как убитый
Сосед мой падает в бою,
Я помню не его обиды,
Я помню про его семью.

Минуло лет с тех пор немало,
Как здесь гулял войны огонь,
Но вновь осколки от металла
Звенят весною под ногой.

По снежным дорогам России,
Как стаи голодных волков,
Бредут вереницы немые
Плененных германских полков.

Ржавеет каска на могиле.
Бежит дорожка к блиндажу.
…Мы под одним накатом жили,
Мы из одной жестянки пили…

Милая, милая
Тётя Наташа,
Мужа, как руку,
Война отняла.

Поэты изысканней стали:
Что рифма – сплошной примитив!
Сорняк на священной скрижали,
Частушки банальный мотив.

В час утренний по городу шли роты
Так весело, в шеренгах горожан.
Замолк оркестр, и только шесть ударов
Бил барабан.

…А под конец, улыбки не тая,
Ты скажешь мне:
«Да ты ж войны не видел…»
И бросит в дрожь...

Послевоенные дворы.
Игры другой мы знать не знаем:
Он бьёт из-за горы,
А мы в атаке погибаем.

Воображение уносит
Туда, где в хоре строгих сосен
Одна, как лира, запоёт.
Ах, ствол двойной, хмельной, багряный...