Моя бабушка была бабочкой.
Называл её так дед,
И садились они на лавочку,
И качали велосипед.

Пути на все четыре стороны, –
Но беженцам путь на восток.
Бомбардировщик вьется вороном,
И бомбы падают у ног…

Одёрнув юбку узкую,
Анфиса в круг вошла
И не спеша, под музыку,
Плечами повела…

Имел земное имя он
До рокового дня.
Но безымянным погребён
У Вечного огня.

Танька танцевала перед ранеными.
Между коек. На пятачке.
Чудеса выделывали Танины
Ножки на высоком каблучке.

Ты так хотела сына,
Чтоб вылитый был – я,
Родная моя Зина,
Любимая моя!

Здесь дорога, словно змея,
Извивается между скал,
Через облачные края
Выползая на перевал.

Еще и солнце греет что есть силы,
И бабочки трепещут на лету,
И женщины взволнованно красивы,
Как розы, постоявшие в спирту.

Вдоль домиков белых, красненьких
Ползут пехотинцы: взмолкли!
А генерал Апанасенко
Стоит на бугре с биноклем.

В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет.

Меня Нева встречала,
Блокадная Нева.
Волна в бидон стучала,
И мокли рукава...

Пусть будут нам завидовать когда-то,
А я жалею о своих годах…
По детству по короткому, ребята,
Протоптал я в отцовских сапогах.

В сенцы вьюга кидается,
До весны б дотерпеть.
Мать за сердце хватается –
Дома нечего есть.

…И рассказал сосед мне в этот день:
– Мы первый снег на фронте не любили.
В атаку шли средь лёгкой снежной пыли,
А из бетонных нор фашисты били.

Пехота заснеженным склоном
Ушла на метельный закат,
А в поле ночном и холодном
Остался упавший солдат.

Пехота заснеженным склоном
Ушла на метельный закат,
А в поле ночном и холодном
Остался упавший солдат.