Как хорошо, прижавшись тесно,
За столько лет вдвоём молчать:
Всё этой тишине известно,
На что не надо отвечать.

Превратна ты, судьба фронтовиков.
Одни в своём преуспевают деле,
Других, бывает, держишь в чёрном теле –
Без орденов, без званий, без чинов.

Вот гордый обелиск, поставленный народом.
Шумит листва, толпясь на солнечных ветвях.
Поставлен обелиск под гулким небосводом
Там, где писатель пал с оружием в руках.

Фашисты оставили Кромы.
От сына явилось письмо:
«С полком я прошёл возле дома,
С тобой повидаться не смог».

Ношу в кармане телеграмму –
Какая радостная весть:
Уже и дочка стала мамой,
А у меня внучонок есть.

Не верьте, что убиты мы, пока
в приказе нет параграфа о смерти.
Мы в ад спустились через облака,
а в том аду есть ангелы и черти.

Деревьев золотеющая сень.
Шумит сентябрь берёзовый в России.
Наверное, в такой же ясный день
Погиб на фронте старший брат Василий.

Константин Андреевич Сомов,
как пленяют Ваши полотна,
где листва густа, невесома,
и деревья тают во мгле.

Не пожалею жизни, ибо знаю:
Жизнь схожа с водопадом… Грянет бой –
Паду, быть может, землю обнимая,
Но гордо встречусь с трудною судьбой.

Мой отец награждён и прощён,
водку пьёт и не плачется он.
И дорогой железной, прямой
возвращается в Крым как герой.

Один лишь конь был в том обозе,
Как гость израненной земли.
За ним просёлком по откосу
Коровы в упряжи брели.

Недоступен лик и светел,
Взгляд – в далеком далеке.
Что ей версты, что ей ветер
На бескрайнем большаке!

Над волжской дедовской сторонкой
Вновь журавлиный тянет клин…
Лист пожелтевший с датой громкой,
И сверху четкое: «Берлин».