Только снег и пепел. На руинах
Печи, как распятия, стоят.
Только пепел. И сырой суглинок,
А под ним – ребята наши спят.

Запомнилась строка
Из тысяч строф,
Из сотен перечитанных сонетов,
О том, что трещины

Октябрь. И, ночью нарастая,
Совсем не летняя, не та,
Ползет осенняя, густая,
Обманчивая темнота.

Возносится песня,
как птица,
Звенит
надо мной

Нерв боя – связь всё рвётся, рвётся…
Устала бегать на порыв.
За взрывом взрыв, за взрывом взрыв…
Связь без меня не обойдётся!

Гертруда Фёдоровна, немка,
В военном детском далеке,
Ты говорила на немецком,
На ненавистном языке.

У окопа куст малины,
Как домашний наш – точь-в-точь!
Уцелел от взрыва мины,
Что упала в эту ночь.

Дорога уходила на восток,
И гулкая, и горькая дорога.
По ней катился беженцев поток
От самого российского порога…

Проходит неделя, проходит другая,
И третьей место дают, умчась…
Пишу письмо тебе, дорогая,
Сегодня в свободный час.

Миг, а может, век – знал разве кто там,
Сколько молча пролежали мы
На морозе жгучем, за сугробом,
В чистом поле посреди зимы…

Вы видели, как умирали сапёры?
Вы слышали, как умирали сапёры?
Мгновенно – как писаря росчерк.
И смерти не было проще.

Памяти моего дяди Семёна Капустина
Мальчик в кубанке спокойно глядит с фотографии.
Это мой дядя, солдат восемнадцати лет.
Время ему и друзьям его так не потрафило...

У обелисков голову склоняю,
где нет имён,
одни лишь только даты…
Кто здесь лежит?..

Я презираю слёзы у мужчин.
Но было – сам от слёз не удержался,
Когда на Пискарёвском повстречался
Среди могил рыдавший гражданин.

В детстве я вас видел,
Слушал вас не раз,
Идл мит зайн фидл,
Тевье мит зайн бас.