Когда умрёт последний ветеранбольшой войны – а это будет скоро, –какая из освобождённых страннад ним склонится горестно и скорбно?
Читать
Была империя размолота.Рейх третий пал. И вот с утраНа площадях большого городаЛюдей кормили повара.
Ленинградская очередь!Ты меня не гони,Ты, блокадная очередь,Душу мне сохрани…
Под Полоцкомбыло так:мутнаяПолота
Прогремел и замер где-то выстрел,Отвели последних немцев в плен.Ах, какой сегодня воздух чистый!Вся земля купается в тепле!
Идут дожди, смывая вмятины,Воронок вечную вину.И до сих пор находят материДетей, потерянных в войну.
Когда просят меня рассказать о войне,вспоминаю поклажу, что нёс на спине,свой прокуренный ватник, обмотки своии нехитрые тайны солдатской семьи.
Окован стужей госпиталь военный,Рассветный, сизый, мертвенный морозНет-нет и звякнет утварью бесценной –Пробиркой льда на пальчиках берёз.
Вчера был бой, и завтра будет бой.(Святая цель оправдывает средства.)Пусть скомкан мир прозрачно-голубой,Разбит покой, забыто детство.
Детство, детство! Город госпитальный.Было зло, а помнится добро.Вырастали не под звон пасхальный,А под сводки Совинформбюро.
На вахте, на Охте, где свалены бревна,То ахнет, то охнет Марья Петровна.Вот грохнула бомба… за нею – другая.Ох, только не в дом бы, – в Неву бы, туда ей!
Рванулось сердце горячо –И гулко, гулко застучало,Едва почуяло плечоПрикосновение металла.
Я тебе не писал,Каменея от этих раскопок,С волгоградской землиУнося сталинградский осколок.
Скоро, скоро буду дома…Нет, сдержаться не могу –И по улице знакомойЯ бегу, бегу, бегу.
Здесь бой идёт четвёртый деньЗа Чёрный перевал,Где даже северный оленьНи разу не бывал.
Я, словно вернувшийся с фронта,Где каждый твой жест на виду,Архивами Госкинофонда,Как прожитой жизнью, иду.
Вповалку на полу уснулиПод орудийный гневный гром.Проснулись рано в том же гулеРаскатно-взрывчатом, тугом.
Полустёрты края и узоры.Как ни мой её, как ни три,Запах щей, неожиданно горьких,Пробивается изнутри.
Её на фронте ранило осколком.Военный фельдшер рану залечил, –На службе лошадь оставлять – без толку.Отчислили домой, в глубокий тыл.
На морозе стынут танкиВ тишине лесных дорог.Из одной глухой землянкиВьётся медленный дымок.
Пожар крылом широким машет,Над лесом полночь глубока,И, как дивизия на марше,Над батареей облака.
Когда, словно нанятый, хлещет дождь,Торф разбивая в крошево,Ты вынешь письмо и опять перечтешь,И тебя, до костей продрогшего
В дубленом простом полушубке,Поверх его – сумка с крестом, –Казалась ты робкой и хрупкой –Была ты отважным бойцом.
Фронтовик сутуловатыйСмотрит в фото на стене:Вот таким я был когда-то,Восемнадцать было мне!
Он возвратился в сорок пятомИ не узнал родимых мест.Над чёрным прахом виноватоСбочила церковь серый крест.
И соседи давно уж не рады –Снова сдвинулся Ванька, дурит:Он костёр разжигает в оградеИ кричит: «Севастополь горит!»
Глядел я с верным другом Васькой,укутан в тёплый тётин шарф,и на фокстроты, и на вальсы,глазок в окошке продышав.
Давно не вспоминался мне ты...Жил на весёлом матеркеИ как обычные монетыНосил медали в кошельке.
Вновь из приплюснутой баклажкиГлотнув и вымолвив: «Живу!»,Завхоз наш в клетчатой рубашкеКосил зелёную траву.
Войне конец – живи, старик!Вернулся, орденом сияя,В село родное фронтовик,А у жены семья другая.
Он в нерезкий снимок тычет,Раздвигает пыль рукой.– Не гляди, какой я нынче,Вот он я, гляди какой...
Дрожит неверная рука,Стакан удерживая еле.Сквозь дым – дыханье ветеркаСедые волосы шеве́лит.
От многих радостей отвык,Но не сдаётся дед, бодрится,Сто грамм заветных фронтовыхОн может превратить и в триста.
Никогда я в жизни трусом не был,А теперь боюсь, кричу во сне…Снова снится бой под низким небом,Где кусок свинца достался мне!
Их остается меньше с каждым годом,Уходят навсегда фронтовики.И важно им узнать перед уходом,Что их дороги были нелегки
Все стихи, Книга 2, 1945
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, Книга 3, Год не указан