Город невель… Великие Луки…
Срок немалый и путь непрямой…
Наконец, после тяжкой разлуки
Возвратились солдаты домой.

Как давно я не видел овощей на столе!
Неужели и скатерти в мире бывают?
Мировая война, и кругом убивают.
Пью арбузную жижу на голой земле.

Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.

В сиянье ратных подвигов и славы
О сколько раз ты снился мне во сне!
И пушкинские пели мне октавы,
И струи невские сверкали мне.

Мы в землю вцепились зубами, как в хлеб,
Здесь будет плацдарм для прорыва,
«Держитесь, поможем», – радистка взахлёб
Кричала приказ командира.

Это память опять, от зари до зари,
Беспокойно листает страницы,
И мне снятся всю ночь на снегу снегири,
В белом инее красные птицы.

Крест-накрест двери заколочены.
Как дула – скважины замков.
О, эти сумрачные очереди
у продовольственных ларьков!

Не хочу тебе писать, родная,
Ни о том, как тяжек ратный труд,
Ни о том, как люди, умирая,
Навсегда дышать перестают,

Снова голос Бернеса звучит,
Слышу песню знакомую снова.
И тревожное сердце стучит
С каждым тихо промолвленным словом.

Нас было много – юных, чьи отцы
Остались под Москвой и под Берлином.
Впрягались в лямку мы, мальцы,
Зимой морозной, летом комариным.

Всё тяжёлое – позади.
Всё весёлое – впереди.
Никому ничего не должны,
Улыбаемся, пацаны!

Еду, еду весь день, а леса ни на миг не кончаются.
Всё берёзы, осины сквозные и ели мохнатые...
И деревья особой, военной породы встречаются,
Из бетона и камня – они не шумят, не качаются:
Это братских солдатских могил обелиски и статуи.

Не там – в пустынном переулке,
Не там, где мать жила, ждала, –
В тяжелой бронзовой тужурке
Мой друг стоит среди села.

С утра у мальчиков сегодня бой:
Струганые автоматы вскинув,
Они в атаку бегут гурьбой
И падают наземь, руки раскинув.

Сказали: «Убит у Карпатских отрогов
И там похоронен в дубовом леске…»
И вспомнилось, – быстро бежит по дороге
Веснушчатый мальчик с рогаткой в руке.