Ещё дымились здесь руины,
Когда из лётного полка,
Очистив небо над Берлином,
Вернулись три фронтовика.

Не стройте вы, ребята, в облаках
воздушных замков для мечты крылатой,
носите лучше вечность на руках,
чтоб на суде была вам адвокатом.

Москва. Ноябрь. А между сосен
Во всей стремительной красе
Летит в дымящуюся осень
Волоколамское шоссе.

Женщины и мужчины… Нет, не могу уснуть!
Новая годовщина. Тот же кровавый путь…
Женщины и мужчины… Кто вас? За что? Почему?
Как же так – без причины? Нет, не пойму! Не пойму.

Трава да глина, рыжие провалы,
Замусоренный жуткой гнилью ров.
Порывисто несется одичалый,
Зловещий ветер выжженных холмов.

Величие забытых –
В кладбищенских разбитых плитах,
В окопах ржавых на краю болот,
В несытой теми океанских вод...

Парил в небе коршун, как праздничный Бог,
Белела дорога средь желтых хлебов.
Она, полевая, коня веселила,
По мостику, бричкой гремя, проходила.

Какой молитвой, мама, ты сумела
От всех смертей меня отгородить?
Какой такою силой неземною
Мне помогла все муки одолеть?

Наконец пришла Победа!
И проклятую войну
Наступающее лето
Превращало в тишину.

Я тебе не писал,
Каменея от этих раскопок,
С волгоградской земли
Унося сталинградский осколок.

Кленовые насупленные кроны
Над зеленью защитною шатра.
За белизной стола операцьонной
Колдуют до рассвета доктора.

Эхо лaй разнесло по тоням*,
Пули свистнули им вдогон.
Но осталась ни с чем погоня,
Оборвав сумасшедший гон.

Касок было так много,
Что даже их не замечали:
По деревне разбросаны – всюду,
Ржавели насквозь.

А город спал – щекою на ладонь –
Вдоль гавани из тёмно-синей краски.
Словно девчонки выпускного класса,
Акации стояли над водой.

Твой джигит не вернулся с войны.
Ты состарилась верной невестой.
Нерождённые ваши сыны
Вместе с милым убиты под Брестом.