На краю дымящейся воронки –
Уцелевший стебель щавеля,
Снова писарь пишет похоронки,
Снова горем полнится земля.
Дорога нас вела не к дому,
А по жнивью чужих полей.
Где в небо, словно в синий омут,
Входила стая журавлей.
Где осень желтая листала
По дням разложенным пути.
И почему-то легче стало
За журавлями вслед идти.
И даже как-то потеплело
В душе у каждого из нас,
А стая медленно летела
На юг все дальше, дальше с глаз.
И, распрощавшись с журавлями
У поредевшего леска,
Мы понимали, что за нами
Три года тянется тоска.
Три долгих года. Только к дому
Пути-дороги не видны,
А впереди зловещий омут
С кругами черными войны.
Где бесконечные окопы,
Где без конца над головой
Жгутами скрученная копоть
И горький дым пороховой.
И все ж не скоро пряным тмином
Пахнет от хлебного куска.
И болью клином журавлиным
Входила глубже в нас тоска.