А сегодня день высок и пылок...
А сегодня день высок и пылок,
глаз не закрывает пятерня…
Заломив пилотку на затылок,
смотрит вся пехота на меня.
Памяти отца
Пришёл отец, небритый и седой,
встал у порога, обнял и заплакал…
Ухоженный, здоровый, молодой,
я только произнёс: «Ну что ты, папа…»
Пришёл отец на сына посмотреть,
на внуков (никогда он их не видел),
пришёл отец не в злобе, не в обиде,
пришёл, чтоб лет на десять постареть.
Он в кресло сел: «Так вот как ты живёшь! –
несвежий бинт поправил на глазнице, –
Как ни крути, а вот пришлось явиться,
семья другая, дети, ну так что ж…»
Раскрыл альбом армейский там,
где лист моё большое украшало фото:
– Ну, слава богу, вроде не пехота…
Сынок, а я ведь тоже был танкист.
Отец, я знаю: был твой главный бой,
была победа в радости и крепе,
и память протянула через боль
литые нержавеющие цепи.
Я помню, что не каждый мог прийти
на голос ран и крик твоих контузий,
да, ты не знал о тягостном пути
и об ином послевоенном грузе.
Ещё семья смеялась у огня,
и, называя будущим солдатом,
ты к потолку подбрасывал меня
на молодой ладони узловатой.
Я помню это, приходи, отец!
Не мне судить, хоть это нынче модно.
Спасибо за биение сердец,
что в этом доме нынче так свободны.
Пусть говорят: на прошлое нельзя
сегодняшние списывать ошибки…
Но есть под сердцем гулкая стезя,
осколком окровавленным прошита.
Беснуйся, память, боль свою излей,
о чем сегодня горькая забота?
Ушёл отец дорогою своей,
прижав к груди моё и внуков фото.