В телефильме «Семнадцать мгновений весны»
Промелькнуло мгновенье далёкой войны,
Припылённое давностью дня,
И я понял, что я этот день узнаю...

Я помню, как участвовал в войне –
Писал бойцу, неведомому мне.
Молчал работой занятый барак,
В бараке печка освещала мрак.

То не трубы трубят боевые,
Не кровавый слезится закат –
Гулеванят осины шальные
На костях неотпетых солдат.

Моряком ли был, солдатом ли,
Брал Констанцу или Ржев?
Те, кто прах его оплакали,
Верно, умерли уже.

Кто-то родом из детства…
Я – из войны,
Из блокадного бедствия,
Из ее глубины.

Как соберутся мужики
На нашем дворике на лавке.
Моргнут. Прищёлкнут в кадыки.
Пойдут по-тихому к палатке.

Как с японской войны воротился солдат,
разрыдались от радости сёстры,
и заплакала мать, и свой траурный плат
поменяла на праздничный пёстрый.

Твой джигит не вернулся с войны.
Ты состарилась верной невестой.
Нерождённые ваши сыны
Вместе с милым убиты под Брестом.

Довелось на Ладоге и мне
Воевать с врагом – в дыму, в огне!
В серой фронтовой своей шинели,
С автоматом, шел я сквозь метели

Он долго ехал. Из самой Сибири.
Потом все шел, минуя перевал.
Долина показалась много шире,
А прочего совсем не узнавал.

Вьется след невидимкой-дорогой,
Мчатся лыжники в грозный поход.
От Москвы до Алтайских отрогов
Встал на лыжи советский народ.

Первый гром сорок пятого года
Прогремел под раскаты салюта;
Возвещала природа как будто
О великой Победе народа!

Когда мой взвод несет потери
И нам нельзя ни шагу вспять,
Я должен знать, кому я верю.
Я должен знать.

Что-то нужно забывать, а что-то помнить.
Прошлое со мной уселось рядом.
Уши сжав, бежит покой из комнат,
Слыша голоса визжащие снарядов.

Тумана и печали пелена,
Ночные вздохи старого завода,
Который помнит те четыре года –
Почти без хлеба и почти без сна...