Утро. Невский залив. Катер тянет всё ниже. И в холодной воде еле теплится жизнь. Командир мне сказал: «Вам приказано выжить! Так что ты, старшина, как-нибудь продержись!»
Тех крупповских* крупиц убойной стали, Что прежде были пулей разрывной, Врачи из тела изымать не стали – Осколочков, что в плоть отца врастали И с нею обрели земной покой.
Страшноватый, кривоватый, он ходил: «Точу ножи!» Голос тихий, как из ваты, как из каменной души. Мы дразнили инвалида, рожи корчили вдали, И швырял он, злясь для вида, мёрзлые комки земли.
Ты зажги мне свечу в день моих именин. Я ни жив и ни мёртв, в небе птицей летая, где прощальным салютом из вражеских мин встретил мой самолёт день девятого мая.