Я сын той рождественской ночи,
Которую помнил отец,
Он третьего сына пророчил,
Вернувшись с войны наконец.

На фронте мы не думали о нервах –
Война кроила землю под погост,
А из траншей бойцы в шинелях серых,
Бывало, поднимались в полный рост.

Старую боль не гасят долгие сроки.
Старая боль поднимается из глубины.
Затягивайтесь,
сходитесь...

Кончен трудный день походный,
И, готовясь в новый путь,
У костра в степи холодной
Мы ложимся прикорнуть.

Так гармошка играла и пела,
И корявая бабка враспев
Молодого солдата жалела,
Что загинул, пожить не успев.

Отечество вдов, побирушек,
кликуш, обветшалых идей,
в могилы глядящих старушек,
пожизненных очередей.

Прикована ко мне чужая слава
И держит крепче якорной цепи.
Мой старший брат погиб под Балаклавой*,
Осколок мины сердцем зацепив.

Неприметная деревня
Под названьем «Три ключа».
Скрыли кронами деревья
Обелиск из кирпича.

Лишь тогда, когда с судьбой народа
Ты соединил судьбу свою,
Станут твои прожитые годы
Счастьем, завоеванным в бою.

Помню: из горящего села,
Где тянулся дым со всех сторон,
Ты, не по летам седой, пришла
В наш стрелковый первый батальон.

Был у деда скрыт под майкой
На груди багровый след.
Внук спросил, хоть был всезнайкой:
«Это тоже орден?» – «Нет».

Он родился 9 мая.
И 9 мая отец,
День Победы в Берлине встречая,
День рожденья справлял, наконец.

...Пошлёт меня мама за хлебом,
Когда наношу я воды.
И вот зашагаю под небом,
Что выжило после беды.

Я родом из рассказов о блокаде,
из той зимы опухшей и седой,
где в январе в продрогшем Ленинграде
к Неве тащилась мама за водой.

Когда на поле боя тишина,
Не рвутся мины и не свищут пули,
Когда в траншеях воины уснули
И чуткий сон их сторожит луна,