ГАРМОНЬ
Играл германец на гармонике
Вокруг толпившимся друзьям,
Мотив выдавливая тоненький,
Совсем чужой её мехам.
Двадцать лет стоял на пьедестале,
А потом пошёл вдруг старшина
Поглядеть, какие люди стали,
Как живут родные и жена.
Подошёл к покинутому дому,
Постучал в заветное окно,
А жена готовит стол другому,
Растерялась, не был ведь давно,
Умер ведь и вдруг стоит покойный.
Быть беде. Однако проняло.
– Ничего, – сказал, – живи спокойно,
Бабам одиноким тяжело.
Я же мёртвый, каменный,
Я память. А его, живого, уважай.
Вижу, что живёшь со стариками,
Стариков моих не обижай.
Вот и всё, наведался и будет.
А своим соседям молвил так:
– Вижу, что живёте вы как люди,
Вижу, злых не держите собак,
От других не прячетесь, свои же.
Все свои же вы. – И строгим стал. –
Я хотя и каменный, но вижу,
Вижу всех, кто совесть потерял.
Вижу, угостить меня хотите,
Что же, я не против, буду рад.
Поднести хотите? Подносите,
Тут уж я не камень, а солдат.
Вижу я, что добрые вы души,
Значит, я недаром воевал. –
И пошёл. В селе гармонь послушал
И спокойно стал на пьедестал.