…Весь Ленинград, как на ладони,
С горы Вороньей виден был.
И немец бил с горы Вороньей.
Из дальнобойной «берты» бил.

Осколком крупного снаряда
Он ранен… Жив еще пока…
Лежит. ему немного надо –
Воды, воды лишь два глотка!

Я получил платок посылкой.
Он мне дороже всех наград.
Слова здесь, вышитые ниткой:
Вернись с победою, солдат!

Снаряд упал на берегу Невы,
Швырнув осколки и волну взрывную
В чугунную резьбу, на мостовую.
С подъезда ошарашенные львы

Струится лугами Воронка
разнеженно, гладко.
Красою – подросток-девчонка,
душою – солдатка.

Почернело в памяти детство,
как столовое серебро.
Жил товарищ со мной по соседству,
мне он делал только добро.

Ночной туман окутывает рощи.
На блиндажи ложится лунный свет.
А там, вдали, опять зловещий росчерк
взлетающих и гаснущих ракет.

У коменданта была привязанность к догам.
И был экземпляр – на голову выше всех.
Даже эсэсовцы боялись собачьего бога.
И вот этот зверь шагнул величаво на снег...

Мы у крыльца седлали хворостины.
Неслись, крутя над головой клинки,
И, словно бурки, хлопали по спинам
Холщовые порожние мешки.

Кипело военное лето.
Отец отправлялся на фронт.
Зашёл он к фотографу где-то
И стал по привычке во фронт.

Мать моя плачет, хоть фильмы – пусты,
нету в них правды, крикливы герои,
в новых шинелях с одною дырою,
в новых фуражках ползут сквозь кусты.

Земля горела, взрывы громыхали.
И не было на свете тишины.
А маки полыхали, полыхали,
Им нет, казалось, дела до войны.

Всё реже бываем печальными,
Как будто былое прошло.
А как на перронах кричали мы,
Когда нас бедой обожгло!

Как будто ожидали чуда –
На митинг стар и млад пришёл.
И удивлялись сами: люда
В селе – что в городе большом.

Вблизи смерть караулит и поодаль –
Разрывы в лица дышат горячо,
Но, сдвинув бескозырку, Севастополь
Забрасывает ленты на плечо.