Я отца терзал вопросами
Про войну, и, хмуря бровь,
Он в ответ: «Чего ж хорошего? –
Грязь, работа, пот и кровь…

Гроздья дней висят на ветви года
Аккуратно так – по месяцам.
И у каждого своя погода:
Тут морозно, жарковато там.

Опускаю слегка ресницы…
Вижу чёрточки в темноте.
Он в зените. Это не птица.
«Мессер!» Свастика на хвосте.

Здесь каждый дом стоит, как дот,
И тянутся во мгле
Зенитки с крыши в небосвод,
Как шпили на Кремле.

Я встречаю третий Новый год.
Мой отец по радио поёт.
Он поёт на радиоузле,
А припев летит по всей земле...

Подрагивала мгла вдоль крыши,
Бить приходилось напрямик.
Как враг подкрался – я не слышал,
Меняя ленту в этот миг.

На планете в эту ночь не спали…
Затаив дыханье, мир притих.
В эту ночь сердца людей стучали,
Влившись в такт московских позывных.

На пиджаке блестели ордена
И седина белела из-под кепки.
Добрёл он до заветного окна
И протянул приёмщице рецепты.

Еду домой посмотреть на весну.
В новый наряд одеваются кроны.
Как мне на вас захотелось взглянуть...
Здравствуйте, клёны!

И к небу поднял я глаза,
Его разглядывая вроде, –
Неловко было при народе,
Чтобы текла из них слеза.

Тогда нам было не до игр.
Отцы – на подступах к Берлину.
А за селом, врастая в глину,
Ещё торчал подбитый «тигр».

…Качался ветер озорной,
Склонялась вечность надо мной.
Деньки, как листья, ворошила…
Отцы покончили с войной.

Белый апрель:
белая замять распоротых пуховиков и подушек
по дорогам;
белая кипень вишневых садов в палисадниках

Как пред дубравой, что зимою
Не дрогнет от жестоких вьюг, –
Склоняюсь низко пред тобою,
Мой добрый, непокорный друг.

Брат степей моих, Днепр синеокий,
Вот опять над тобою стою.
Я в краях, даже самых далеких,
Всем поведал про славу твою.