Рвались снаряды слева, справа.
Земля стонала, как в бреду.
А он лежал у переправы,
У всей России на виду.

Проснулись, курим, седой
Дым гоним прочь от глаз.
У каждого под головой
В траве – противогаз.

От ночной осенней были
Отлучая летний день,
Проскрипят над нами крылья
Деревянных деревень.

Мы – дети – не в ответе
За сети MBД:
Забыто всё на свете
При свете буквы Д.

Сеяла и жала,
И снопы вязала.
Синий полушалок
В сундуке держала.

Женщина встречает поезда,
Где стоит минуту на разъезде
Длинный пассажирский эшелон,
Женщина в изношенной одежде
Каждый день выходит на перрон.

Стрела на перекрестке – «Гутенштадт».
«Хороший город», – переводит кто-то.
«Хороший?» – «Вот как!» – Головни чадят.
Горят в ночи жилища гордых готов.

Стоит над Европой мертвецкий храп.
Военная вьюга, фугасная фуга.
К пробитому сердцу мертвого друга
Прижми свое, если зол и храбр…

На фотографии отца
Тех, довоенных лет –
Уже дыхание свинца,
Уже победы свет.

Тайна старых фотографий,
Памяти пайковый хлеб…
Беззащитность биографий
Перед волею судеб.

Опять приснилось: подымаю
Всех из окопов, я – комбат…
Солдаты, вас я вспоминаю
Не только в дни особых дат,

И тёмен хлеб под хрусткой тонкой коркой,
Ржаные ломти нынче на столе
Темны, как обожжённые пригорки,
Припавшие к невыжженной земле.

Кружится плавно пластинка
С музыкой огненных лет,
Словно блестящая льдинка
В море потерь и побед.

Там, в глубине, у роковой черты
Стоит на дне автобус бело-синий,
Свет искажает параллели линий
На рубеже подводной темноты.

Хорошо до слёз! Истома.
Заурчало в самоваре.
Я отпущен из детдома,
Знамо, в гости к тётке Марье.