Всё та же часть. Знамен державный шорох –
То говорит история сама…
Был фронтовым разведчиком Егоров,
В разведчиках и сын его Кузьма.

Если дерева не посажу я,
Пятистенной избы не срублю
И не выращу сына –
Впустую...

От рощи к холму, с перелеска до лога
Далёко бежит фронтовая дорога.
Она день и ночь вдаль идет неумолчной,
Досадует враг, огрызаясь по-волчьи.

На моих путях немеряной длины
О тебе мои мечты, надежды, сны…
«Догоняет зайца тот, кто не спешит»
Что ж, увидим… если я приду с войны.

Тысяча четыреста восемнадцать дней
Мы были в долгом пути,
Среди сожженных лесов и забытых полей
Стояли лицом к врагу.

Им долго жить – зелёным великанам,
Когда пройдёт блокадная пора.
На их стволах – осколочные раны,
Но не найти рубцов от топора.

Цок… Цок… Цок… Цок… Цок… Цок… Скачут белые кони.
Будто белые птицы, теряясь вдали.
Гривы дико кипят, свищет ветер погони.
Поднимается облаком пыль от земли.

Холодно на Пулковских высотах.
Неуютно.
Видимости нет.
Не при деле надолбы и дзоты
Сорок лет.

Смерть обрывает земные дороги,
Мертвый навеки уходит во тьму,
Холм да венок или памятник строгий –
Всё, что осталось отныне ему.

Шумит ветвями город-сад,
как сквозь ожившие офорты...
Шестьдесят лет тому назад
фашистские сгорали форты...

Износилось тело, как рубаха.
И в чём только держится душа?
Но гляди-ка, как старик без страха
Смотрит в небо, жадно, не дыша.

Мог бы совсем не родиться,
мог бы… Но слава Творцу!
Вспомнишь забытые лица –
слезы текут по лицу.

Нет, не ушла наша нежность,
Пусть мы стали суровей и суше,
И в сраженьях, скреплённые кровью,
Беспощаднее стали и злее

Я в коммунизм вхожу
не как в гостиную:
открыл,
вошел

Я, матушка Россия,
С просьбой к тебе великой:
Ежели будет трудно,
Меня покликай.