Опять с уродливым лицом
эпоха новой ищет правды.
И как когда-то над отцом,
так надо мной свистят снаряды.

Нам предстоит еще немало
Ходить дорогами войны,
В лесах, заснеженных, усталых,
Не слышать в полдень тишины.

Мать моя плачет, хоть фильмы – пусты,
нету в них правды, крикливы герои,
в новых шинелях с одною дырою,
в новых фуражках ползут сквозь кусты.

Где наши ленинградские дороги,
Бомбёжек раны,
шрамы артогня?..
Обычно...

Мы не боимся черных кошек,
И впрочем – кошек больше нет.
В ладонь собрали горстку крошек.
Мы не боимся черных кошек

Ты хлопотливо бродишь по двору
Или грустишь, лишась покоя, мама?
Ты в полдень, перед сном и поутру
Все сына ждешь с тоскою, мама?

Вокруг торопится народ.
Потёмки. Холод.
От мамы я бегу вперёд:
Какой он, город?

Как мы выжили, дети войны?
Лихолетьем обожжены
И согреты у сердца России, –
Как мы выжили, беды осилив?

Штыки от стужи побелели,
Снега мерцали синевой.
Мы, в первый раз надев шинели,
Сурово бились под Москвой.

Послевоенная школа.
Класс до отказа набит.
Дивная сила глагола
Юные души знобит.

Прислали с фронта похоронку –
И в тихий дом пришла беда:
Заплакала невестка горько
И стала в голос мать рыдать.

Гнала война меня, солдата,
Пылить с котомкой на восток.
Щепоть земли с могилы брата
Я второпях собрал в платок.

Ещё не вспыхнули ромашки,
Но бредит цветом в почках сад…
Проковылял на деревяшке
С войны вернувшийся солдат.

Прости меня, мама,
но жизнь была – тайной…
Свободным я стал
только с милой Украйной!

Нас не учили, как под танк бросаться,
И амбразуру вражью как закрыть,
И на врага живым тараном мчаться…
Но нас учили