Ни привета, ни звонка от сына,
Ни письма – хотя бы десять строк.
От Москвы до самого Берлина
Встали обелиски вдоль дорог

Ночную мглу прожектора косили,
Горело небо в росчерке свинца.
Не только у бойцов – у всей России
Край обороны лег через сердца.

В огромном мире был я маленьким,
Но в сорок третьем вдруг подрос.
Сосед наш старенькие валенки
И полушубок свой принёс.

К нам с фронта поступали похоронки –
Не многих это горе обошло.
И женский голос – плачущий и тонкий –
В молчании внимало всё село.

Врачи всю ночь, как ангелы-хранители,
Стояли над солдатом не дыша.
И, будто плёнка в старом проявителе,
Он к жизни возвращался не спеша.

Всё, что изведано, пройдено
С горечью в сердце иль с песнею, –
Всё это родина, родина,
Родина наша чудесная.

…С рассветом – бой. На карте – стрелы.
В высотку копья вонзены.
А ночь проходит по пределам,
Изрытым шрамами войны.

Не отгорит война.
Не отболит –
Хотя бы выцвели её знамёна,
Хотя б её последний инвалид...

Илистых плавней желтый янтарь,
Блеск чернозема.
Жители чинят снасть, инвентарь,
Лодки, паромы.

Яблони помнят отца –
Так, как умеют деревья.
В старенькой тихой деревне
Яблони помнят отца.

Стволы на запад повернувши,
ночную даль чертя огнем,
гремят гвардейские «катюши»
над темным Северным Донцом.

Как-нито мы все прорвемся на сырой песочек Стикса,
Соберемся на мальчишник, на последний перекур…
Всё у взводного сияет позолоченная фикса,
Всё хохмит нуриахметов, несусветный бедокур.

Пропыленные клены и вязы.
Виноградные лозы в росе.
Батальоны врываются в Яссы
И выходят опять на шоссе.

Мне страшный сон
Приснился на рассвете:
Как будто пушки
Всех времён и стран...

Когда был ранен, сердце больно сжалось
Не оттого лишь, что так резко вдруг
В него вонзилось огненное жало,
И потемнело сразу всё вокруг.