За спиною – черта горизонта.
Предо мною – два метра земли.
Не порогом – линией фронта
Эти метры легли.

А То был трёхлетний жеребец,
Хозяин табуна.
Ему за буйство наш кузнец
Дал кличку Сатана.

Мы идем…
Каждый тих и строг.
Зной висит пеленой сплошною.
Зной колышется надо мною

Не помнится мне – только снится
На краткую вспышку, на миг:
Над просекой чёрные птицы
И сосны в разрывах немых.

Над нами колючие ветры плясали.
Нас долго озябшие руки писали,
Урывками, вместо недолгого сна,
Когда суховато дробилось кресало

Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной,
В каждой горсти земли затаился смертельный осколок.
Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой –
Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок.

Никогда я в жизни трусом не был,
А теперь боюсь, кричу во сне…
Снова снится бой под низким небом,
Где кусок свинца достался мне!

Я б эту жизнь хранил, как пайку хлеба
За пазухой хранят в платочке чистом,
Завязанном так туго, что зубами
Не развязать. Но может ли голодный...

Когда к ногам подходит стужа пыткой,
В глазах блеснет морозное стекло,
Как будто вместе с посланной открыткой
Ты отослал последнее тепло.

Ещё дымились здесь руины,
Когда из лётного полка,
Очистив небо над Берлином,
Вернулись три фронтовика.

На земле осенней листья –
Будто солнечные пятна.
С ведрами на коромысле
Девушка прошла обратно.

Без масла в блюдечке угас
Фитиль – тесемка от кальсон.
Под головой противогаз.
И фронтовой приходит сон.

Мне довелось в составе войска
Пройти румынские поля
И у советского посольства
Сменять охрану короля.

Сорок третий. Ноябрьская ночь под Курском.
Над воронками стылый туман курится.
Немцы слышат шорох в окопе русском,
Наши слышат шёпот в траншее фрица.

Чем ты дальше, отчий край,
Тем ты ближе и милее.
Нет на свете доли злее,
Чем сказать тебе: «Прощай!»